* Правильное ударение фамилии писателя на первом слоге – ШЕргин.
«Тот не художник, кому за сказкой надобно ехать в Индию или в Багдад. Человек-художник с юных лет прилепляется душой к чему-нибудь “своему”. Все шире и шире открываются душевные его очи, и он ищет, находит и видит желанное там, где нехудожник ничего не усматривает. Ежели твое “упование” есть любовь к красоте Руси, то “эти бедные селенья, эта скудная природа” радостное “извещение” несут твоему сердцу», – так сформулировал в Дневнике свое творческое кредо великий русский национальный сказочник Борис Викторович Шергин.
Будущий писатель родился 28 июля 1893 года в Архангельске. Отец его Виктор Васильевич Шергин был известным в городе человеком – работал главным механиком Мурманского пароходства, числился корабельным мастером первой статьи. В молодости он служил матросом, затем штурманом и шкипером, ходил в Скандинавию и на Новую Землю. Шергин был замечательным рукодельцем, изготовленный им макет парусника оставался талисманом сына до конца его дней. Мать, Анна Ивановна, урожденная Старовская, была из староверов, коренных поморов. У Бориски имелась младшая сестра Лариса.
Учился мальчик в Архангельской мужской губернской гимназии с 1903 до 1912 годы. Там он увлекся собиранием северных народных сказок, былин, песен.
После гимназии юноша уехал в Москву, где поступил в 1913 году в Строгановское художественно-промышленное училище. Занимался он в нескольких мастерских: живописно-декоративной, набойной, резьбы по дереву и эмали.
В Строгановке началась литературная жизнь Шергина. Первая его публикация – очерк «Отходящая красота» о концерте в московском Политехническом музее Марии Дмитриевны Кривополеновой* – поморской старушки-нищенки, знаменитой сказительницы былин, песенницы, сказочницы. Очерк был опубликован в газете «Архангельск» за 21 января 1915 года.
* Об этой женщине Б.В. Шергин записал уже в 1920-х годах: «Русский Север – это был последний дом, последнее жилище былины. С уходом Кривополеновой совершился закат былины и на Севере. И закат этот был великолепен».
После окончания Строгановки в 1917 году Борис вернулся в Архангельск. Поначалу молодой человек работал в «Обществе изучения Русского Севера», а затем – в кустарно-художественных мастерских художником-реставратором и резчиком по кости. Занимался он и археографией: собирал старинные книги, лоции, шкиперские тетради. Познакомился с девушкой, посватался к ней, влюбленные обменялись кольцами…
В 1919 году Архангельск был захвачен англо-американскими оккупантами. В числе многих горожан Шергин был схвачен и отправлен на принудительные строительные работы, где по неосторожности попал под вагонетку – ему отрезало правую ногу и пальцы на левой ноге. Современный Интернет переполнен россказнями о том, как будущий писатель по пьяному делу попал под трамвай, но это чистой воды клевета. Сразу по возвращении домой Борис Викторович вернул невесте кольцо и расторг помолвку. Девушка не возражала. С этого времени Шергин с женщинами не имел близких отношений. До 1940-х годов он ходил на костылях, потом инвалиду сделали протез.
В 1922 году Борис Викторович навсегда переехал жить в Москву. Поселился в двух комнатах полуподвальной коммуналки в Сверчковом переулке близ Рождественского бульвара. Там он прожил до конца своих дней – более 50 лет.
Поначалу Шергин работал сотрудником Института детского чтения Наркомпроса. Тогда же он начал выступать перед слушателями с рассказами о народной культуре Севера, исполнял сказки и былины. Всю жизнь Борис Викторович подчеркивал, что он прежде всего артист-рассказчик, а уж потом писатель, и что все им написанное создано для выступления перед публикой.
Известность к писателю Шергину пришла в 1924 году с его первой книгой «У Архангельского города, у корабельного пристанища». В ней автор рассказал шесть архангельских старин, услышанных от матери. Через 6 лет появилась вторая книга – сборник сказок «Шиш Московский». До войны у Шергина вышли еще две книги – «Архангельские новеллы» (1936) и «У песенных рек» (1939). Вместе эти четыре тома составили основу его литературного творчества, в том числе и сказочного мира писателя.
С ростом популярности пришла к Борису Викторовичу известность и среди писателей. Шергина позвали в оргкомитет Первого Всесоюзного съезда советских писателей. После учреждения Союза писателей СССР в 1934 году Борис Викторович перешел на профессиональную литературную работу. Он часто выступал в различных аудиториях с устным исполнением народных сказок, былин, баллад и собственных произведений. Особую любовь получил писатель от радиослушателей, постоянно выступая со своими сказами по всесоюзному радио в 1933–36 годах.
В годы Великой Отечественной войны Шергин периодически выезжал с концертами на фронт, нередко бывал в госпиталях, клубах и школах. Голодал и сильно, отчего по причине недоедания у Бориса Викторовича стал отмирать глазной нерв, что впоследствии завершилось полной слепотой. Отмечу, исследователи называют довоенное творчество писателя языческим, а со времени войны – православным. Борис Викторович открыто обратился к Богу. Изменения оказались столь явными, что вскоре это отразилось на судьбе писателя.
В 1947 году издали очередную книгу Шергина «Поморщина-корабельщина», в которую вошли его произведения военного периода. Книга появилась через полгода после обнародования постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Хотя постановление являлось этапом в подковерной политической сваре кремлевских бонз и призвано было вывести ленинградскую интеллигенцию из-под удара со стороны бериевского МВД, но творческой интеллигенции тогда досталось по полной программе.
Попал под эту политическую кампанию и Борис Викторович со своей «Поморщиной-корабельщиной». В «Литературной газете» появилась статья, в которой в частности, говорилось: «Книга Шергина псевдонародна. С каждой страницы ее пахнет церковным ладаном и елеем, веет какой-то старообрядческой и сектантской философией». Немедленно поступил приказ прекратить публикации сомнительного автора. Одноногий, тогда еще полуслепой старик остался без средств к существованию. С ним перестали общаться знакомые. На письмо к руководству Союза писателей и лично к А.А. Фадееву: «Обстановка, в которой я пишу свои книги, самая отчаянная. Двадцать лет я живу и работаю в темном и гнилом подвале. Я утратил 90 % зрения… Семья моя голодает. У меня нет сил продолжать свою работу», – Шергину ответили презрительным молчанием.
Выжил писатель благодаря помощи сестры Ларисы Викторовны Поплавской (по мужу) и дальнего родственника Анатолия Крога. В конце жизни, когда старец уже окончательно ослеп, ему стал близок еще один дальний родственник и названный племянник Михаил Андреевич Барыкин – музыкант, он играл на контрабасе где придется, попивал, часто болел, но заработанным делился с Шергиным. Умер Михаил Андреевич следом за писателем, чуть ли не в тот же год.
Положение начало постепенно меняться после кончины И.В. Сталина. В 1955 году в ЦДЛ состоялся творческий вечер Шергина, после которого издательство «Детская литература» опубликовало в 1957 году его книгу «Поморские были и сказания». Но тут грянула новая беда, самая омерзительная из всего, что довелось пережить Борису Викторовичу.
Среди хороших знакомых Шергина был Константин Сергеевич Бадигин, знаменитый полярник, капитан ледокола «Георгий Седов». В начале 1950-х годов Бадигин взялся защищать кандидатскую диссертацию о ледовых плаваниях русских людей в древности. Писатель передал ему некоторые материалы из своего архива, в частности, т.н. «Морской уставец Ивана Новгородского», подлинник которого, хранившийся в Соловках, Шергин, будучи подростком-гимназистом, переписывал в 1910 году. Сохранилась лишь часть текста, да и та написана рукой Шергина. На основании этого уставца Бадигин сделал вывод, что начало русского мореходства следует отнести к XII веку. Диссертация была успешно защищена. Однако вскоре на съезде Географического общества этот вывод был оспорен краеведом К.П. Гемпом. Тогда НИИ Арктики обратился в Пушкинский дом с просьбой рассмотреть представленные Бадигиным материалы. И эксперты в лице будущего академика Д.С. Лихачева и др. дали ответ: «Бадигин привлек к исследованию грубые подделки под старинные документы и на основании их пытался пересмотреть всю систему наших знаний о великих русских географических открытиях… подобные исследования принесли не пользу, а вред нашей науке». Следом за выводами Лихачева в «Литературной газете» появилась разгромная статья, в которой утверждалось, что слепой Шергин совершил сознательный подлог исторических документов с целью поправить свое материальное состояние, якобы промотанное в результате беспробудного пьянства. Эта гнусная клевета московско-ленинградской интеллигентской элиты на гениального русского сказочника официально не опровергнута по сей день!
Никакие попытки Бадигина защитить старца не помогли. Самое обидное, в Географгизе выкинули из планов готовившуюся книгу Бориса Викторовича и потребовали вернуть аванс. Здесь помог великий русский писатель Леонид Максимович Леонов: его хлопотами книга «Океан – море русское» вышла в 1959 году в издательстве «Молодая гвардия». Всего при жизни Шергин успел издать 9 книг.
О последних годах сказочника ярко сказал друживший с ним писатель Юрий Иосифович Коваль: «Часто на Рождественском бульваре можно было встретить сухонького хроменького старичка с березовой клюкой, сидевшего себе на лавочке и покуривавшего. Всем табакам он предпочитал папиросы «Север». На бульвар слепца приводили соседские дети, и сидел он там весь световой день.
Борис Викторович Шергин умер 30 октября 1973 года в Москве. Похоронен на Кузьминском кладбище. У государства настоящего признания великий русский поморский сказочник не получил по сей день.
ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО
В. Гроссман. Волшебное кольцо. Инсценировка.
ЗОЛОЧЕНЫЕ ЛБЫ
Я. Пулинович. Золоченые лбы. Инсценировка.
А. Смирнов. Золочены лбы. Инсценировка.
ШИШ
В. Апраксин, В. Семушкин. Просто Шиш. Скоморошина в восьми картинах.
Л. Браусевич. Роман о Шише Тверском. Пьеса в трех частях.